Цитата:

---

К книге Роулинг о Гарри Поттере я подступилась в силу профессиональной необходимости. Никогда не принадлежала к числу тех, кто читает модные книги, но эту проигнорировать просто не могла. Теперь, когда все зашло так далеко, можно оглянуться назад и попытаться осмыслить, как же это случилось. Да, я помню: профессор привлек внимание уже в "Философском камне": о нем думали дурно и были несправедливы, а он был странен и одинок: более чем достаточно, чтобы вызвать мой интерес, но все же волшебная атрибутика мира, описанного Роулинг, волновала больше, чем судьба одного из персонажей. В "Тайной комнате" Снейп оказался на высоте и утвердился в моей симпатии – довольно было бы одной дуэли с Локхартом, – но все же симпатия эта была едва определившаяся, бледненькая, как первый гаррин патронус, и приключения детей, как это ни удивительно сейчас, казались интересными… Третья книга едва не вырвала с корнем слабый росток чувств, уж больно неприглядно выглядел в ней профессор, но все же было в нем нечто, что не позволяло поставить крест на этом персонаже, более того, заставляло застревать в тексте на упоминаниях его имени. К концу четвертой книги я определилась окончательно. "Тучи сгущаются над профессором Снейпом", – записала я в дневнике и осознала со всей определенностью, что возможная гибель злобного препода будет для меня личной потерей. Легкая растерянность от этой мысли быстро уступила место желанию взять все четыре тома, перечитать "на Снейпа" и разобраться, чем же, собственно, он меня так зацепил.
Пристрастное перечитывание привело к тому, что симпатия превратилась… ну, в то, что мы имеем сейчас. Страсть? Одержимость? Нечто, не имеющее названия…
Наблюдаю, как Роулинг множит однообразное описание профессорских гримас и интонаций. Собственное создание ей не мило, это очевидно. Но Роулинг мало не любить его самой, она хочет, чтобы все его не любили, и послушный ее воле Хогвартс, за исключением дома Слизерин, дружно ненавидит мастера зелий. За что?
Например, за несправедливое начисление баллов. Лично мне эта система представляется порочной, и на месте святого Дамблдора я исключила бы саму возможность злоупотреблений. Если, разумеется, у него нет особой цели превратить учебный процесс в сплошной тренинг смирения для студентов и испытание на устойчивость к искушению для преподавательского состава. Оставив в стороне Снейпа, вспомним, как Локхарт щедро отвешивает баллы Гермионе за знание деталей его героической биографии. Не урок "Защиты…" у гриффиндорцев, а факультатив Слизерина "Как подольститься к преподавателю".
Профессор зельеварения глубоко неприятен ученикам – потому что они боятся его, умного, безжалостного и опасного. Боятся стать мишенью для его насмешек, боятся, что оплошают прилюдно на его уроке, и просто встретиться взглядом с этими жуткими черными глазищами боятся отчаянно. Но если причина последнего – яркая особенность внешности профессора, то первое – следствие неразвитости детских умов и малодушия. Бросается в глаза, что Гермиона Грейнджер не боится Снейпа. Она согласна, что он "не очень приятный человек", но это сдержанное высказывание как небо далеко от полных злобы пожеланий Рона и садистических грез Гарри о применении заклятия "круциатус" к ненавистному преподавателю.
Чтобы завоевать уважение такого сложного человека, как Северус Снейп, нужно приложить столько усилий, сколько и требовать странно от юных обитателей Хогвартса. Очень им нужно разбираться в дебрях профессорской души, да профессор и не допустит. Он, конечно, способен почувствовать уважение к кому-либо из студентов Домов-конкурентов, и, конечно, ничем его не выдаст. Мотивы, заставившие Снейпа предпочесть именно такой стиль преподавания, Роулинг оставляет там же, где и мотивы Дамблдора, который позволяет монструозному учителю измываться над невинными детьми. Читателям остается верить, что цвет, который Роулинг выбрала для изображения мастера зелий, служит достаточным объяснением всему. Но что-то мешает в это поверить. Должно быть, то, что одной краски просто мало. Тогда читатели пускаются в собственные предположения. От детей же, дрожащих в классе зельеварения, нелепо ожидать объективных оценок. Они видят то, что профессор желает показать, внешнюю сторону явления; глубоких размышлений не будет. Они видят, что Снейп не делает ничего, чтобы им понравиться; что он требователен и бесцеремонен, что он прикрывает своей узкой спиной ненавистный Слизерин и вечно оказывается там, где его присутствие нежелательно.
Суть от них ускользает, а между тем она на поверхности. Снейп – человек долга. Как бы он ни относился к Поттеру, Поттер в безопасности рядом с ним, чем бы профессор ему ни угрожал и как бы ни запугивал (к слову сказать, законченный подлец пойдет и капнет Веритасерум, куда ему хочется, а не станет обещать это сделать). И если бы рядом с Гарри, сломавшим руку на матче, оказался Снейп, а не балаболка Локхарт, мрачный профессор зельеварения оказал бы ему помощь по высшему разряду. Хотя и не позаботился бы при этом о том, чтобы завернуть услугу в красивую обертку – не назвал бы Поттера по имени, не потрепал по плечу, а помог бы и удалился. В сущности, этим он и занимается из тома в том. Долг призывает Снейпа простирать над Гарри свои черные крылья и страховать от любых случайностей, хотя лично его бесит шумиха вокруг маленького героя.
Ненавидимые всеми снейповы глаза удерживают Гарри на метле, вышедшей из повиновения. Проклятия сыплются на голову мастера зелий после ошеломляющего известия о том, что декан Слизерина собирается взгромоздить свой авторитет на школьную метлу и лично отсудить следующий матч. Его осуждают даже преподаватели, Снейпу все равно. Чьи руки поднимают Гарри после столкновения с дементорами и явления Патронуса – руки Снейпа, и всего через несколько минут после того, как этот самый Гарри с друзьями расколотил ему голову, бросив на стену яростным "экспеллиармусом". И этот ангел-хранитель – отрицательный персонаж?
Да, отрицательный, уверяет Роулинг, – сами посмотрите, какой вредный, как безжалостно острит над зубами бедной Гермионы, как унижает Лонгботтома… Кого уверяет, нас или… себя? Постепенно складывается впечатление, что непокорный персонаж рвется прочь из уготованных ему рамок, что Роулинг с ним не справляется. Как будто не уверена, достаточно ли черной краски. Постоянные нападки на внешность Снейпа производят отталкивающее впечатление. "Профессор физически несимпатичен!!!" – кричат страницы книг, и чтобы лишить читателей последних иллюзий, писательница берет на себя труд нарисовать его: вот, дескать, сами посмотрите! Ну мы посмотрели. Какой же это Снейп? Где высокий рост? Где осанка главы благородного дома Слизерин? Где руки с чуткими длинными пальцами, привыкшими нежно обращаться с хрупким оборудованием? …Глаза профессора – отдельный разговор. Удивительное косноязычие демонстрирует изобретательная обычно Роулинг, когда ей приходится охарактеризовать как-нибудь это сложное явление. Сравнений лучше, чем бездонные колодцы и туннели, у нее не находится. Что за глаза такие, как дыры, что ли? Намекает, что профессор бездушен? Поступки персонажа говорят об обратном.

---

Цитата:

---

Итак, бракуем портретик и вносим коррективы. Увы, и Роулинг не дремлет. Многострадальному профессору в очередном томе добавляются кривоватые зубы сомнительной белизны, хотя нарисованному образу больше соответствовали бы клыки сверкающие и хищные… Ну, желтые так желтые, хозяин – барин. Что касается манеры писательницы бесконечно тыкать читателей носом в волосы Снейпа, не столь пушистые, как им подобает, то это просто неспортивно. Впрочем, своим упорством Роулинг добивается эффекта, обратного желаемому. Лично я вместо неопрятности начинаю видеть небрежение ученого такими пустяками, как состояние шевелюры, и запущенные патлы Снейпа мне милее ухоженных кудрей Локхарта. О, Снейп не из тех, кто спит в папильотках! Слава Богу…
…Просто взгляните на него без предрассудков. Преподаватель зелий уязвим, как никто. Он ляпает все, что думает, прямо в глаза; он эмоционален и эмоций почти не прячет, у него все написано на лице, а где не выдаст мимика, там подведет голос: Снейп то рявкает, то шипит, то вопит, временами, слышится Джоанне Роулинг, визжит даже, экий экстраверт; он весь открыт, как мальчишка, и ему свойственна наивная пацанячья порывистость – то и дело срывается и бежит куда-то наш солидный профессор… Вот и в обращении к нему Дамблдора ощущается снисходительность взрослого по отношению в ребенку, который заигрался. Только и слышишь: "Ну-ну, Северус, не горячитесь, не преувеличивайте, полно вам…"
Дамблдор успокаивает и утешает, даже подсовывает игрушечку – кому?! Грозному декану Слизерина, живому кошмару учащихся, который ведёт себя временами как закомплексованный подросток. Кстати, о юношеских комплексах. Я в профессора камень не кину. Очень привлекательная картина: четыре здоровых лба гриффиндорца, помешанных на проказах, против одного слизеринца, помешанного на учебе. Представляю, как они украсили его юность. Благородство обитателей Гриффиндора просто восхищает.
ЧТО Я В НЕМ НАХОЖУ
Посетитель одного из форумов удивлялся недавно, что, мол, вы находите в этом Снейпе? Не в герое фанфиков, а в книжном персонаже. Вот что нахожу.
Он бесстрашен. Не поспорите?
Он сексуален, ибо властен. Мужчина-учитель и мужчина-врач – может быть, самые сексуальные профессии, ибо предполагают власть над духом и телом – или вероятность власти. Облеките мужчину-учителя в черное, дайте ему высокий рост, чумовую прическу, скользящую походку, руки музыканта, непостижимую проницательность, специфическое чувство юмора и бесспорное профессиональное мастерство – как такой мужчина может не привлекать?
Он привлекает вдвойне, потому что недоступен.
Он искренен. Все его враги в курсе, что он о них думает, говорит, и что против них собирается предпринять. Просто чудо какое-то этот Снейп…
А это библейское смирение, которое он демонстрирует перед лицом постоянных неудач? Получает оплеуху, поднимается и идет дальше. Гнет свою линию, невзирая ни на что.
Он раним и одинок. Его никто не любит. Даже родной автор. Если бы она удосужилась заглянуть в эти черные глаза, то, может, и разглядела бы в них израненную мальчишескую душу. Может быть, ей еще не поздно. Может быть, профессор уже и взглянул на нее пару раз. Не случайно же получился таким живым этот образ мужчины-мальчишки – сочетание для меня крайне симпатичное. Речь, конечно, не об инфантильности, а об открытости, незащищенности, эмоциональности, прямоте и любви к игре.
У профессора Снейпа самое красивое на свете имя. Превратить такое роскошное имя, как Северус, в Злодеуса можно только в состоянии помрачения. НИИ может сколько угодно объяснять мотивы Спивак, никак я их принять не могу. "Злой змей = Злей" еще туда-сюда, хотя звучит и нелепо. Но еще нелепее выглядит сцена, когда парня по имени Злодеус Злей благословляют на борьбу с мировым злом. Думаю, Спивак уже и сама это видит. Ее оправдывает только то, что автор сбила ее с толку своей неприязнью к бедняге профессору – кто ж с самого начала мог предположить, что к четвертой книге изгой и мерзавец окажется бойцом невидимого фронта? Даже жалко Спивак, честное слово. Правда, народ-то не теряется: меняют в тексте это извращение на человеческое имя, распечатывают – и читают своим детям.

---